– Это солдаты. Их сразу не уничтожишь, – сказал Юсупов почти с улыбкой. – Они тоже стрелять умеют.

Но все же взял трубку и стал набирать короткий номер местной связи.

– Поздно, – сказал Легкоступов, – самолет уже садится. Прямо с бреющего полета. – Он снова поднял трубку. – Полковник... Алло! Алло! Полковник... Черт!

И стал набирать длинный номер заново.

– Идиоты! – прокричал я. – Там спецназ ГРУ... Ваши солдаты понять не успеют, что с ними случилось, а их уже перебьют. Два взвода!

– Алло! Алло! – закричал Юсупов в трубку. – Ильдус, Ильдус, слышишь меня? Снять заслон. Не открывать огонь. Снять заслон немедленно. Это группа спецназа ГРУ. Покиньте взлетную полосу... Что?

Он, побледнев, положил трубку.

– Приказ я передал. Но самолет уже садится... Заслон выставлен с трех сторон. Ильдус не успеет всех предупредить.

– Кто такой Ильдус? – спросил я.

– Мой младший брат, старший лейтенант Юсупов.

– Проси прощения у отца, подполковник, – сказал я жестко.

– Мальчишек жалко, – сказал Пулат. – Сколько в Чечне положили! Но там-то боевики – не спецназ. Там еще и выжить могли. Здесь всех положат.

Легкоступов же набирал и набирал номер, но никак не мог дозвониться. Очевидно, что-то произошло со связью. Или просто Мочилов не имел возможности ответить.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

1

Мочилов просто не имел возможности ответить.

– Ох сейчас и начнется! – сказал первый пилот. – Главное, чтобы резина выдержала. Да и шасси не подвело... Я советую вам, полковник, занять свое место в кресле и покрепче пристегнуться. Бить нас будет безудержно. Я не могу на такой высоте сбросить скорость до посадочной. А до полосы, судя по всему, совсем ничего.

– Иди в салон! – столкнул Мочилов с кресла второго пилота. – Я здесь сяду.

Пилоты переглянулись, и первый пилот показал второму глазами – иди. Мочилов занял освободившееся место.

– Днем бы еще ладно, днем бы я сориентировался. А здесь на всю полосу два прожектора в начале, два прожектора в конце.

Все! Начали!

Полковнику показалось, что он сидит внутри шарика для пинг-понга, который теннисисты с усердием бьют о стол. Стучали зубы, сердце, миновав желудок, билось о двенадцатиперстную кишку, а селезенка верещала в задней части мозга. Самолет скрипел и трещал, выл и визжал, хохотал и плакал и готов был развалиться на множество мелких кусочков вместе с людьми. Смутно полковник понимал, что где-то у него на груди вибрирует в дополнение ко всему еще и сотовый телефон. Но сил оторвать руки от подлокотников и дотянуться до него совершенно не было. Сильно пахло чем-то паленым. Умом Мочилов понимал, что если сгорит резина колес, то сюда, в салон, этот запах на такой скорости дойти не может. Но казалось, что горит именно эта резина.

Однако скорость гасилась заметно. И по мере этого гашения увеличивалась вибрация. А потом вдруг резко стихла.

– Благодари бога, полковник... Мне за такую посадку Героя России давать надо! Мы живы, – начал пилот. Но прервал сам себя мрачной нотой: – Пока еще живы... На несколько минут... Смотри!

Поперек полосы выезжал грузовик. Он успевал перекрыть движение явно раньше, чем в точку пересечения попадет «Як-40».

– Скорость! – крикнул полковник.

– Не успею. Э-эх! Хоть так, хоть этак пропадать... Уж покататься напоследок.

Он вдруг в самом деле добавил скорость, умудрился свернуть с полосы прямо на ненакатанный грунт и по грунту выйти на параллельный автомобилю курс. И там еще добавил скорости.

– Трап опустить сможешь? – спросил полковник.

– Его вырвет с корнями... – возразил пилот. Но опомнился: – Ах да... Пусть вырывает.

– Где у тебя микрофон?

Пилот протянул микрофон, а другой рукой щелкнул тумблером. Меньше чем через минуту самолет снова затрясло. Трап опустился и стал цепляться за землю.

– Внимание, группа! Нас преследует грузовик. Остановите его. Со всех стволов...

Стреляли, очевидно, из иллюминаторов. Грузовик отстал, хотя Мочилов и не увидел, что с ним случилось. Воспользоваться трапом даже не пришлось.

– Что, полковник, карета подана, куда поедем?

Мочилов вдруг понял, что пилот смеется. Истерично, злобно, но смеется.

– А гони-ка ты, браток, прямо вон туда, здесь дорога ровная... – показал он рукой.

Самолет, как заправское такси, выехал на шоссейное полотно и стал набирать скорость, въезжая в жилой городок. Ночью света на улицах не было. Те жители, что еще не уехали отсюда, не подозревали, что творится под их окнами.

– В воинскую часть! – скомандовал полковник. – Вперед! Тарань ворота!

Перед самым носовым фонарем пробежал какой-то солдатик. Самолет легко, без натуги вышиб своим весом ворота и снес часть забора.

– Туда! – показал полковник. – Туда, вперед!

Здесь появилась необходимость даже слегка поманеврировать, из-за чего пришлось сбросить скорость. Но они так бы и доехали к штабному корпусу, если бы на дорожку впереди не выскочили два человека в камуфляжке и не замахали руками крест-накрест.

– Тормози! Приехали...

Только сейчас Мочилов вспомнил, что у него на груди недавно вибрировал «сотовик». Он достал трубку и глянул на табло. Табло высвечивало незнакомый номер, с которого перед этим звонил генерал Легкоступов. Но звонить сейчас генералу уже не стоило, потому что он сам вышел к двум капитанам, перекрывшим дорогу самолету.

И перед выходом из самолета Мочилов сказал через микрофон в салон:

– Там уже Ангел с Пулатом!

2

Жизнь я прожил, скажу без ложной скромности, достаточно богатую на события. Но такое в ней случилось впервые, и если начну когда-нибудь скучным вечером кому-то рассказывать, как остановил самолет, словно такси, просто поднятой рукой, меня примут за штатного брехуна в любой компании. Правда, Пулат может подтвердить это, но он обычно живет не совсем рядом со мной. Нас и нельзя держать рядом, иначе мы натворим дел...

Генерал упорно, как одержимый, пытался дозвониться до Мочилова, когда на другой телефон позвонили, должно быть, с КПП.

Подполковник Юсупов принял сообщение, посмотрел подозрительно на генерала в штатском и на двух обросших щетиной подозрительного вида капитанов. Очевидно, сомнения все же посетили его слегка седоватую голову.

– Нападение на КПП... – Но в голосе старшего офицера значительнее звучала растерянность, нежели мобилизационная собранность и готовность к действию.

– Освободите меня, – вдруг высоким сопливым фальцетом заверещал местный генерал. – Мне до пенсии меньше года...

Это и решило исход дела. Я бы на месте этого генерала не упустил случая и воспользовался подходящим моментом. У него ума не хватило. Вместо того чтобы идти ва-банк и кричать, что это провокация, затеянная с целью лишить часть командира и овладеть ею, он сопли развесил.

Будь генерал умнее, Юсупов попытался бы Сидорова освободить, если бы мы ему позволили и не уложили бы его рядом с бывшим уже командиром, вместе, кстати, с остальным полутора десятком офицеров пункта, но упоминание о пенсии, до которой меньше года, качнуло чашу весов в противоположную сторону. Невиновный не вспоминает про свою пенсию.

– Нападение на КПП! – повторил подполковник, оглядывая собравшихся. – Самолет ворота снес. Сюда... летит... То есть едет...

– Это вполне в нашем духе, – сказал я совсем миролюбивым голосом. – Ворота легко восстановить, а вот жизни тех ребят, что вы выставили в заслон, восстановить было бы уже нельзя, если бы наши парни высадились в аэропорту. Радуйтесь за своего брата! Аллах не оставил его своей заботой в трудную минуту!

Мы с Пулатом стремительно выскочили на улицу, оставив плененного генерала на попечение бывших его подчиненных, которых он еще недавно основательно, но без оснований ругал. Генерал Легкоступов поспешил за нами, все же соблюдая приличествующую званию солидность и величавость. Он вообще в последние минуты сильно величавым стал. Не привык работать нашими методами. А как попробовал, ему понравилось, и он, мне кажется, даже слегка завышенную оценку себе дал.